А вам не кажется, что я говорю почти как юрист?
Видно, на меня влияет непрестанное общение с господами судейскими!
Конечно, и это имеет свои выгоды, но как-то пропадает артистический размах мысли.

Франц Кафка. Процесс

Говорят, наглость — второе счастье. В судебной практике зачастую встречаются нетривиальные, абсурдные и даже нахальные истцы. Бывает, что и суд принимает решения, мягко выражаясь, «оригинальные». Различные источники пестрят забавными историями о судебных разбирательствах, находящимися за гранью добра и зла. Существует даже ряд антипремий в области права, таких как:

Премия Стеллы — за самые глупые иски или судебные решения;

Дурацкие предупредительные надписи — за самые нелепые предупреждения в инструкциях к товару. Вручается в целях привлечения внимания к правовому шантажу со стороны потребителей, которые пострадали из-за неразумности собственных действий;

Премия Большого Брата — за самое грубое нарушение неприкосновенности частной жизни и свободы граждан государством или компанией;

Малиновая Фемида — за сомнительные достижения в юриспруденции.

Как правило, истории о кандидатах в номинации таких антипремий вызывают удивление и смех. Но ведь мотивация героев этих историй лежит глубже. Ими движут глупость, алчность, на худой конец, обычное попустительство и даже страх…

Сейчас мы легко можем найти информацию в СМИ. Вопиющими случаями правового абсурда пестрят тематические форумы, новостные колонки; созданы специальные сайты, некоторые факты поддаются огласке по ТВ. Ранее же одним из немногих доступных способов оголить человеческие души была литература. Даже пройдя через жесткую цензуру, множество произведений известных и не очень литераторов доносили до людей азы морали и нравственности. Через призму своих произведений они выносили на публику то, что могло затеряться в потоке ежедневной гонки на выживание.

Предлагаем вспомнить некоторые знаменитые произведения, основанные на реальных судебных разбирательствах.

«Братья Карамазовы», Ф.М.Достоевский

Особенностью описываемых в романе событий стало ведение судебных разбирательств. Например, процесс состязательности между сторонами основывался на риторике. Адвокаты были нацелены на выигрыш независимо от вины своих подзащитных. Главный инструмент — софистика. Это либо не производило на присяжных должного эффекта, либо вводило в заблуждение, и они могли принять решение весьма произвольно. Так, в одной из сцен адвокат, обращаясь к присяжным, заявил: «Лучше отпустить десять виновных, чем наказать одного невинного». Однако на присяжных-скотопригоньевцев его красноречие впечатления не произвело и Митя Карамазов получил свои 20 лет рудников.

В отношении новой судебной реформы того времени автором высказана такая позиция:

«- Судебный аффект. Такой аффект, за который все прощают. Что бы вы ни сделали — вас сейчас простят…

…Это как новые суды открыли, так сейчас и узнали про аффект. Это благодеяние новых судов».

«Дубровский», А.С.Пушкин

Принцип правосудия того времени занимает в романе особое место. Отсутствие должного правового регулирования, номинальное использование закона, как прикрытие, в попытках придать правомерность решениям суда и, как следствие, невозможность добиться правосудия в истинном значении. Как правило, закон выступал на стороне сильного и (или) властного. Так, в романе богатый и своенравный барин Троекуров посвящал заседателя в свои планы:

«- У меня сосед есть, — сказал Троекуров, — мелкопоместный грубиян; я хочу взять у него имение, — как ты про то думаешь?

— Ваше превосходительство, коли есть какие-нибудь документы или…

— Врешь, братец, какие тебе документы. На то указы. В том-то и сила, чтобы безо всякого права отнять имение. Постой однако ж. Это имение принадлежало некогда нам, было куплено у какого-то Спицына и продано потом отцу Дубровского. Нельзя ли к этому придраться?

— Мудрено, ваше высокопревосходительство; вероятно, сия продажа совершена законным порядком.

— Подумай, братец, поищи хорошенько».

Получалось, что от суда часто не было толку. Он погряз во взятках и бесчестности судей. В ту пору судебная система фактически не функционировала. Царящая несправедливость оставляла действующих лиц судебных разбирательств на грани отчаяния. Так произошло и с героем произведения — старшим Дубровским: Троекуров подкупает губернский суд и, пользуясь своей безнаказанностью, отсуживает имение.

«Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», Н.В.Гоголь

Красноречивая демонстрация нелепых исковых требований. В своей повести автор иронично и несколько преувеличенно описывает происходящее. На наш взгляд, герои произведения — стопроцентные номинанты на антипремию.

История о том, как долгая и крепкая дружба переходит в ссору и требует судебного вмешательства. Причиной тому послужило желание Ивана Ивановича иметь «ружьецо» Ивана Никифоровича. Иван Иванович не сумел ни выпросить, ни выменять заветный предмет, а лишь спровоцировал конфликт. Услышав в свой адрес оскорбительное «гусак», он отправился в суд. Его требование приведем полностью, уж очень оно красноречиво:

«От дворянина Миргородского повета и помещика Ивана, Иванова сына, Перерепенка прошение; а о чем, тому следуют пункты:

1) Известный всему свету своими богопротивными, в омерзение приводящими и всякую меру превышающими законопреступными поступками, дворянин Иван, Никифоров сын, Довгочхун, сего 1810 года июля 7 дня учинил мне смертельную обиду, как персонально до чести моей относящуюся, так равномерно в уничижение и конфузию чина моего и фамилии. Оный дворянин, и сам притом гнусного вида, характер имеет бранчивый и преисполнен разного рода богохулениями и бранными словами…»

… «Оный дворянин, Иван, Никифоров сын, Довгочхун, когда я пришел к нему с дружескими предложениями, назвал меня публично обидным и поносным для чести моей именем, а именно: гусаком, тогда как известно всему Миргородскому повету, что сим гнусным животным я никогда отнюдь не именовался и впредь именоваться не намерен. Доказательством же дворянского моего происхождения есть то, что в метрической книге, находящейся в церкви Трех Святителей, записан как день моего рождения, так равномерно и полученное мною крещение. Гусак же, как известно всем, кто сколько-нибудь сведущ в науках, не может быть записан в метрической книге, ибо гусак есть не человек, а птица, что уже всякому, даже не бывавшему, в семинарии, достоверно известно. Но оный злокачественный дворянин, будучи обо всем этом сведущ, не для чего иного, как чтобы нанесть смертельную для моего чина и звания обиду, обругал меня оным гнусным словом.

2) Сей же самый неблагопристойный и неприличный дворянин посягнул притом на мою родовую, полученную мною после родителя моего, состоявшего в духовном звании, блаженной памяти Ивана, Онисиева сына, Перерепенка, собственность, тем, что, в противность всяким законам, перенес совершенно насупротив моего крыльца гусиный хлев, что делалось не с иным каким намерением, как чтоб усугубить нанесенную мне обиду, ибо оный хлев стоял до сего в изрядном месте и довольно еще был крепок. Но омерзительное намерение вышеупомянутого дворянина состояло единственно в том, чтобы учинить меня свидетелем непристойных пассажей: ибо известно, что всякий человек не пойдет в хлев, тем паче в гусиный, для приличного дела. При таком противузаконном действии две передние сохи захватили собственную мою землю, доставшуюся мне еще при жизни от родителя моего, блаженной памяти Ивана, Онисиева сына, Перерепенка, начинавшуюся от амбара и прямою линией до самого того места, где бабы моют горшки.

3) Вышеизображенный дворянин, которого уже самое имя и фамилия внушает всякое омерзение, питает в душе злостное намерение поджечь меня в собственном доме. Несомненные чему признаки из нижеследующего явствуют: во-1-х, оный злокачественный дворянин начал выходить часто из своих покоев, чего прежде никогда, по причине своей лености и гнусной тучности тела, не предпринимал; во-2-х, в людской его, примыкающей о самый забор, ограждающий мою собственную, полученную мною от покойного родителя моего, блаженной памяти Ивана, Онисиева сына, Перерепенка, землю, ежедневно и в необычайной продолжительности горит свет, что уже явное есть к тому доказательство, ибо до сего, по скаредной его скупости, всегда не только сальная свеча, но даже каганец был потушаем.

И потому прошу оного дворянина Ивана, Никифорова сына, Довгочхуна, яко повинного в зажигательстве, в оскорблении моего чина, имени и фамилии и в хищническом присвоении собственности, а паче всего в подлом и предосудительном присовокуплении к фамилии моей названия гусака, ко взысканию штрафа, удовлетворения проторей и убытков присудить и самого, яко нарушителя, в кандалы забить и, заковавши, в городскую тюрьму препроводить, и по сему моему прошению решение немедленно и неукоснительно учинить. — Писал и сочинял дворянин, миргородский помещик Иван, Иванов сын, Перерепенко».

В заключение отметим, что в русской литературе есть множество произведений, описывающих судебные разбирательства и лиц, не гнушающихся ничем, только бы любыми способами добиться своего. Если бы литературным героям можно было присудить антипремии, их набралось бы немало. И номинации звучали бы также эксцентрично, как и поведение самих героев.

Надеемся, что наш небольшой обзор послужит толчком перечитать давно забытые произведения. Ведь многие ставшие классиками писатели имели юридическое образование и даже практику. Среди них А.Н.Радищев, А.С.Грибоедов, Л.Н.Андреев, А.Н.Майков, Я.П.Полонский, А.Н.Апухтин. Начали получать, но не завершили юридическое образование такие мэтры, как Л.Н.Толстой, А.Н.Островский, А.А.Блок, К.Д.Бальмонт, А.А.Ахматова и др.