23.09.2022 ООО «ЮрСпектр» провело онлайн-аудиториум ilex на тему «Залог как способ обеспечения обязательств», по результатам которого лектор освещает поднятые вопросы, касающиеся применения законодательства, регламентирующего залоговые отношения, в отдельных практических ситуациях.

Высказанные в статье мнение и толкование актов законодательства выражают личную точку зрения автора по соответствующему вопросу.

Вопрос 1: Можно ли одновременно с договором о залоге заключить соглашение о внесудебном порядке обращения взыскания на предмет залога, например, с условием об обращении взыскания только в случае, если просрочка исполнения обеспеченного залогом обязательства превысит определенный срок либо сумма просроченной задолженности достигнет определенного размера.

Ответ: Да, заключение такого соглашения возможно.

На основании нотариально удостоверенного соглашения залогодержателя с залогодателем, заключенного до либо после возникновения установленных законодательством оснований, для обращения взыскания на заложенное имущество допускается удовлетворение требования залогодержателя за счет заложенного имущества без обращения в суд (ч. 2 п. 1 ст. 330 ГК).

Взыскание на заложенное имущество может быть обращено в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения должником обеспеченного залогом обязательства по обстоятельствам, за которые он отвечает, а также в иных случаях, предусмотренных законодательством: нарушения залогодателем правил о последующем залоге, о распоряжении заложенным имуществом и др. (п. 1 ст. 329, п. 2 ст. 332 ГК, ст. 37 Закона об ипотеке).

Исходя из формулировок соответствующих норм можно сделать вывод, что они являются императивными, т.е. не позволяющими сторонам предусмотреть иное. Соответственно, любые устанавливаемые сторонами «ограничители» права залогодержателя на обращение взыскания будут считаться ничтожными как противоречащие законодательству (ст. 169 ГК).

Дополнительно запрет такого ограничения может косвенно усматриваться из следующих императивных запретов:

отказ физических и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав (п. 2 ст. 8 ГК);

частичный отказ гражданина от дееспособности и другие сделки, направленные на ограничение дееспособности, ничтожны (п. 2 ст. 21 ГК).

Тем не менее полагаем, что применение вышеуказанных «ограничителей» является возможным исходя из следующего.

Включая подобные условия, залогодержатель не отказывается от юридической возможности обратить взыскание как таковой. Эти условия лишь уточняют (детализируют) обстоятельства, при которых возможна реализация залогодержателем своего права. Безусловно, любое подобное уточнение хоть в какой-то степени, но юридически сковывает (ограничивает) залогодержателя в своем поведении. Однако принципиально оно все-таки не лишает залогодержателя возможности обратить взыскание на предмет залога.

Более того, такие условия можно расценить как развивающие и конкретизирующие несколько неопределенную норму об отказе в обращении взыскания при крайней незначительности нарушения обеспеченного залогом обязательства и несоразмерности размера требований кредитора стоимости предмета залога (п. 2 ст. 329 ГК). Тем самым стороны привносят правовую ясность в данном вопросе, что способствует установлению справедливого баланса их интересов.

Также отметим, что вышеуказанные нормы ГК и Закона об ипотеке обеспечивают интересы залогодержателя, т.е. кредитора. Вместе с тем если кредитор, которому правопорядок предоставил определенную правовую защиту (в широком смысле слова), добровольно отказывается от нее в определенной мере, с таким отказом необходимо считаться и признавать за ним юридическое значение. Главное для правопорядка — это предоставить защиту, а уже воспользоваться ей или нет — дело самого кредитора.

Аналогичным образом дело обстоит, например, и в ситуации, когда законодательство предоставляет одной стороне договора право расторгнуть этот договор в одностороннем порядке, не конкретизируя условия его реализации (п. 3 ст. 420 ГК). Полагаем, что не будет противоправным, если эта сторона согласиться закрепить в договоре определенный порядок направления уведомления о расторжении договора (формат, содержание уведомления, необходимый адрес или способ отправки), или срок предупреждения второй стороны о его расторжении. Установление таких требований широко распространено в договорной практике и не вызывает сомнений в своей законности. Строго говоря, такие условия также ограничивают право стороны на односторонний «выход» из договора, т.к. обусловливают его реализацию соблюдением определенных условий и срока предупреждения. Однако если сторона добровольно обусловливает осуществление своего права соблюдением определенных требований, то такое поведение должно заслуживать поддержки и приниматься во внимание.

Следует заметить, что вышеуказанный подход однозначно не приемлем в случаях, когда договором установлены такие ограничения, которые фактически сводят возможность реализации права к нулю либо значительным образом этому препятствуют. Вряд ли можно определить какие-то конкретные критерии, но на данный момент представляется, что установление «порога» для обращения взыскания в виде срока просрочки в 6 месяцев и выше, а также суммы просрочки в 1/3 и более от всей суммы долга могут уже квалифицироваться как неприемлемые.

Применительно к п. 2 ст. 8 ГК отказ от осуществления права по общему правилу не влечет прекращения самого права. Это верно, т.к. для прекращения права необходимо отказаться не от его осуществления (реализации), а от самого права как такового. Именно такой отказ и прекращает существование самого права, как, например, это имеет место при отказе от права собственности (ст. 237 ГК). В свою очередь, в обязательственных отношениях отказ от права (требования) по своему правовому эффекту будет равнозначен прощению долга и, соответственно, прекращению обязательства (ст. 385 ГК). В рассматриваемой ситуации будет иметь место частичный отказ от осуществления права, что также не приводит к его прекращению, но лишь обусловливает его реализацию соблюдением определенных требований.

Что касается нормы п. 2 ст. 21 ГК, то, по всей видимости, она должна применяться только в случае установления лицом абстрактных ограничений своей дееспособности, например, вообще не совершать сделок по продаже своего имущества или по получению займов, не обращаться в суд с любыми исками к контрагенту и т.п. В данной ситуации такие ограничения будут отсутствовать.

Вопрос 2: Размер какого именно вида задолженности по основной сумме долга (срочная или просроченная) должен превышать 10% от суммы кредита в целях обращения взыскания на предмет залога согласно абз. 2 подп. 1.5 п. 1 Указа N 130.

Ответ: Любой, т.е. как срочной задолженности, так и просроченной.

Во-первых, в абз. 2 подп. 1.5 п. 1 Указа N 130 говорится просто о задолженности по основному долгу, что само по себе означает как срочный, так и просроченный долг.

Во-вторых, в абз. 3 подп. 1.5 п. 1 Указа N 130 применительно ко второму условию для обращения взыскания на предмет залога указывается о просроченной задолженности по основному долгу. Соответственно, исходя из системного толкования, следует считать, что поскольку в абз. 2 подп. 1.5 п. 1 Указа N 130 не указано про просроченную задолженность, то тогда имеется в виду любой вид задолженности по основному долгу.

Пример
По кредитному договору банк обязался предоставить кредит в сумме 1200 руб., но фактически предоставил 1000 руб. На момент решения банком вопроса о возможности обращения взыскания на предмет залога должник возвратил большую часть кредита, остаток по кредиту составил 100,1 руб., из них 20 руб. — просроченный долг.
В данном случае порог в 10% исчисляется от суммы фактически выданного кредита (на что указывает в абз. 2 подп. 1.5 п. 1 Указа N 130 слово «предоставленного»), т.е. от 1000 руб., что составит 100 руб. Поскольку остаток невозвращенного кредита превышает этот порог (пусть и на 0,1 руб.), у банка есть основания для обращения взыскания. Естественно, необходимо еще и соблюдение второго условия согласно абз. 3 подп. 1.5 п. 1 Указа N 130 — о длительности просрочки в 90 дней или 9 месяцев. Тот факт, что просроченный долг составляет всего лишь 20 руб., значения не имеет.

Вопрос 3: В соответствии с ч. 2 п. 4 ст. 331 ГК и ч. 2 п. 4 ст. 41 Закона об ипотеке залогодержатель может оставить заложенное имущество за собой (при отсутствии соглашения с должником) только после объявления повторных торгов несостоявшимися, а согласно ч. 7 ст. 94 Закона об исполнительном производстве (при наличии нескольких взыскателей) — уже после признания первых торгов несостоявшимися. Имеется ли в данном случае правовая коллизия и какая норма подлежит применению?

Ответ: Правовая коллизия, по сути, отсутствует и руководствоваться необходимо нормой ч. 7 ст. 94 Закона об исполнительном производстве.

Согласно п. 1 ст. 331 ГК и п. 1 ст. 41 Закона об ипотеке реализация предмета залога (ипотеки), на который обращено взыскание по решению суда, осуществляется в порядке, установленном законодательством об исполнительном производстве, если ГК или иным законодательством не установлен иной порядок.

Передача имущества взыскателю, по крайней мере в случае несостоявшейся его продажи с торгов, может рассматриваться в качестве реализации имущества (в частности, это мнение вытекает из постановления СКЭД от 11.06.2019 по делу N 1111-8Пп/2014/35А/631К). Кроме того, взаимосвязь между такими действиями, как реализация имущества и оставление его за собой, также следует из ч. 4 п. 4 ст. 331 ГК и ч. 4 п. 4 ст. 41 Закона об ипотеке. То есть можно сказать, что реализация — это не только собственно сама купля-продажа имущества, но и передача его в собственность взыскателю в счет погашения долга.

При этом возможность оставления залогодержателем заложенного имущества за собой исключается в рамках исполнительного производства (ч. 4 п. 4 ст. 331 ГК и ч. 4 п. 4 ст. 41 Закона об ипотеке). Тем самым такая возможность остается при неуспешной реализации имущества в рамках внесудебного порядка обращения взыскания. Это само по себе уже снимает вопрос о коллизии между собой норм, указанных в вопросе.

Вместе с тем и в предшествующей, и в действующей редакции нормы ст. 94 Закона об исполнительном производстве также допускали (допускают) приобретение залогодержателем нереализованного с торгов имущества должника посредством оставления его за собой. Данное обстоятельство указывает на определенную несогласованность и коллизию указанных в вопросе норм, правда, уже не в отношении числа торгов, после которых залогодержатель вправе приобрести имущество должника, а о существовании такой возможности в принципе.

Несмотря на эти и другие возможные вопросы, связанные с изложением и толкованием приведенных норм, представляется, что идея законодателя все-таки заключалась в выделении правового регулирования различных аспектов, связанных с реализацией имущества в рамках исполнительного производства, из ГК и Закона об ипотеке в отдельный Закон об исполнительном производстве. Соответственно, приоритет должны иметь нормы Закона об исполнительном производстве.

Руководствуясь таким подходом, автор полагает, что исходя из смысла норм, т.е. не по формальному (буквальному) их прочтению и сопоставлению, правовая коллизия в рассматриваемом вопросе также отсутствует и решение вопроса должно осуществляться согласно нормам ст. 94 Закона об исполнительном производстве. Таким образом, залогодержатель может оставить заложенное имущество за собой и после объявления несостоявшимися первых торгов.

Далее в материале рассмотрены вопросы сохранения залога предшествующего залогодержателя, какие ситуации можно принимать за «отсутствием залогодателя и невозможностью установить его место нахождения» а какие нельзя, следует ли считать, что банк-кредитодатель не должен иметь никаких притязаний на предмет залога до того момента, пока кредитополучатель не начал нарушать условия кредитного договора и другие практические вопросы залоговых правоотношений.

Читайте дальше этот материал  в ilex: